До сегодняшнего дня он был совершенно равнодушен к музыке, как и к многим другим предметам искусства.  Но сегодня он точно понял, что виолончель занимает первое место в ненавистных для него звуках. Порядка трех часов беспрерывного бренчания на этом инструменте, казалось бы свело любого, но почему-то сводило с ума только Мельникова. Видимо, его душевная организация оказалась куда тоньше чем у остальных, и уж куда тоньше, чем думал он сам. Кроме этого удручающего момента, было достаточно других. Например, общение с представителями мафии, которая требовала исключительной актерской игры, блестящей улыбки, и первоклассных шуток. Сегодня Илья был Сандерсом. Настоящим среднестатистическим американцем, с вредными привычками, грязными выражениями, и с работой в одном из новейших бизнес центров Нью-Йорка. И, если бы он был настоящим актером, и у него пожелал бы взять интервью какой-нибудь журналист, с вопросом нравится ли вам тот, кого вы играете, он бы незамедлительно высказал все свое негодование по отношению к гадкой личности Мистера Сандерса. Но все же стоит отметить, что это являлось весьма интересным опытом, и как бы разведчик не любил свой уклад жизни, ломать свою устои было достаточно занимательным занятием, хоть , оставляющим после себя горький осадок.
Вот уже в который раз, наблюдая за действиями Джейн, чтобы та ненароком не сделал чего-то опрометчивого, он заметил, как очередной мужчина улыбается ей, будто та была соседской девчонкой. Он не понимал американских нравов, мужчина вырос среди воспитанности и соблюдения этикета. Ни один мужчина в Петербурге не позволял себе подобных действий, если, конечно, происходили они ни в каком-нибудь задрипанном кабаке на окраине города. А ведь они находились на выставке, где казалось бы должны были собраться исключительно уважаемые люди, имеющие представления о правилах поведения в приличном обществе. Он старался пропускать это мимо глаз, борясь с двумя своими личностями. Он бы конечно мог устроить драку, которые были вполне в стиле Джона, но также он понимал, что в подобной ситуации вряд ли сможет сдержать себя, и тогда противнику не сносить головы. Прославиться головорезом в первый день ему вовсе не хотелось, ведь никто не знал как это могло повлиять на мафиози. И он успешно сдерживался весь вечер, радостно улыбаясь в общении с целью вечера, до одного мгновения, пока какой-то светловолосый мужчина во фраке не подошел к Джейн вплотную. Та в этот момент как раз заказывала у бара еще пару бокалов красного вина для себя и Ильи.
- Может угостить вас? Вина? - Илья сам не понимал, почему именно этот момент стал последней каплей, но он больше не мог выносить чрезмерного внимания по отношению к своей лженевесте. В конце концов, чтобы подумали новоиспеченные друзья? Что его невеста какая-то вертихвостка, готовая купаться в лучах обожания любого мужчины? Нет, этого он допустить не мог.
Первый удар горе ухаживателю пришелся прямо под дых. Тот тут же согнулся, совершенно не понимаю, за что ему прилетело. Пока тот откашливался Илья, не сводил с него глаз, готовый в любой момент продолжить разборки.
- Что? Думаешь можешь без последствий подбивать клинья к чужой женщине? - вызывающе крикнул Мистер Сандерс. Он решил, что самое время предоставить волю скандальному американцу, чтобы все выглядело не просто как избиение, а как первоклассная демонстрация любви к своей избраннице.
- Может еще?

Поразительно насколько ущемленная гордость может быть губительна для здоровья. Люди зачастую совершенно забывают о хрупкости собственного тела, стоит им только прочувствовать на себе оскорбительный тон, косой взгляд, или конкуренцию. Странная особенность, учитывая, что физическое влияния казалось бы должно работать куда лучше других методов. Боль - есть мотивация, боль - есть рефлексы, боль настоящий мудрец среди остальных методологий в межличностных отношениях. Даже животные, если те, конечно же, не имеют серьезных отклонений, не станут огрызаться на более серьезного противника. Но незнакомец, похоже, был куда менее дальновиден, чем животное, и куда более глуп. А, человек, способный опуститься ниже уровня животного, и отношения заслуживает подобающего.
- Не хуже, чем ты следишь за своим здоровьем, - с улыбкой нехарактерной для себя, но характерной для Джона, проговорил мужчина. Он силился, чтобы не схватить блондина за локоть, и не сместить сустав, как однажды научили его в военной академии. Это бы принесло ему незабываемое наслаждение, но едва ли простой клерк, вроде Сандерса мог знать подобные методы, а значит таким образом, Илья мог просто на просто раскрыть себя, ну или как минимум дать причины для сомнений в правдивости его жизни. Поэтому он еще раз двинул молодому человеку в живот с двойной силой, после чего тот обвалились на пол с характерным стоном, переходящим в брань.
- Когда тебя бьют... - тихо произнес Илья, присев на корточки рядом с пострадавшим, - Либо бей в ответ, либо молчи, - он все еще был зол. Зол настолько, что незаметно для себя грубо отбросил руку Нордстром. Он считал, что та сама была виновата. Считал, что Джейн только и искала компании грязных обольстителей, и, конечно же ее цели были достигнуты. Разведчик не просто профессия, разведчик стиль жизни, эти люди всегда добиваются чего хотят, и чаще всего идут к своим целям, не взирая не на что. Что ж, может он ошибся в Джейн, и она была вовсе не так проста. И вообще после того, как шпионка почувствовала себя женщиной: в этих нарядах, драгоценностях и с женихом под рукой, возможно, это вскружило ей голову, и задание теперь интересовало ее в самую последнюю очередь? Илья сам не знал, зачем думает об этом, ведь он только больше нагонял на себя злости, что вовсе не играло на руку не "невесте", ни ему самому. Но он ничего не мог с собой поделать. В его голове бесконечно прокручивались сцены ее общения с незнакомыми мужчинами, ее способов обольщения и флирта.
Он встряхнул головой, как бы желая избавить от непрошенных мыслей, и двинулся решительно вперед, решительно от Джейн. Мельников собирался покинуть мероприятие, ибо происходящее уже мало походило на приятную беседу, зато он наверняка твердо убедил мафиози с супругой в том, что он всего лишь несдержанный американец, готовый накинуться на любого, кто посягает на его любовь. И с какой-то стороны это было даже привлекательно, по крайне мере это было явно привлекательно для женщин, который стали свидетельницами сцены ревности. Те прям так и ахали, мол какой мужчина, за свою девушку горой. Жаль они не знали насколько все на самом деле смехотворно.
- Прекрасный вечер, Мистер Абандато. Просто чудесный, - восторженно запел Сандерс, - Талант, - теперь он обращался к даме Энрико, вместе с  тем протянув к ней ладонь, чтобы та вложила в нее свою руку, и он мог поцеловать ее, как подобает настоящему джентльмену, - Знаете, я не любитель искусства. Но вы! О это невозможно впечатлило меня. Чего только стоят ваши пейзажи. Обещайте мне, что это не последняя ваша выставка, - та залилась краской, будто умела стесняться. Но Илья был просто убежден, что все это такое же напускное, как сам Джон Сандерс. Впрочем все на этом вечере едва ли были настоящими, представив себя расчудесными ценителями, хотя в действительности большинство из них было почитателями лишь крепких напитков, подаваемых на блестящих, железных подносах.
- Но, вынужден, покинуть сие мероприятие, как бы это не было прискорбно.
- Ну что вы, может все-таки останетесь? К ночи у нас запланирован салют, и выступление Леди Мари-Донуар, - Илья попытался выразить крайнюю степень заинтересованности вперемешку с отказом, но получилось у него это не очень. Поэтому он просто крепко пожал руку хозяина вечера, в знак крайней степени благодарности и бесконечного восхищения увиденного.
- Мы бы непременно остались. Но Джейн совсем плоха, кажется, вино совсем сморило ее, - откланявшись, он перехватил Норсдстром, которая кажется собиралась присоединиться к их компании, но немного опоздала. Мельников развернул ее по направлению к выходу, причем не самым ласковым методом. Хоть он и обхватил ее талию рукой, в действительности же это было актом приказа, хотя со стороны это выглядело как обычный уход, совершенно обычной пары влюбленных.
- Мы уходим.

Когда злость прорастает в человеке, точно заразная болезнь, мгновенно поражая нервную систему, можно без труда расслышать стук собственно сердца. Впрочем это не совсем-то звук. Скорее давление, пульсация в ушах, пульсация в груди, обуреваемая страстью эмоций, разжигающая пожар в естестве. И по обычаю, там, где появляется пожар, вскоре должны появиться пожарные, но их не было. Мельников был предоставлен самому себе, и своей злости. Никто не собирался смягчать ситуацию, впрочем никто и не знал, как можно смягчить мужчину, когда тот находился во власти животных чувств, да и он сам не знал.
Пока они шли, воздух между ними, вопреки физически законом, казалось электризовался, причем с каждым шагом все сильнее и сильнее. Он был уверен, что Джейн обязательно что-нибудь скажет. Очередной философский совет или рассуждение, кто ее знает, что у нее там творится в голове. Так или иначе он точно знал почему не хочет вести с ней беседы оставшийся вечер, но вот почему та оставалась нема подобно рыбе, было для него большим вопросом. Однако вопрос этот он предпочел оставить незаданным, как и многое, чтобы мужчина мог сейчас сказать, но не сказал.
Да, они были партнерами, да им нужно было находить точки соприкосновения, но, черт возьми, неужели из-за этого он должен был терпеть совершенно неприглядное поведение? Наступить на собственное достоинство. Пускай Мельников и не был настоящим женихом девушки, но что это собственно меняло? Кто знает, может Джейн вела бы себя в точности, как на этом вечере, будь она даже сто раз помолвлена по-настоящему. Его вера в чистоту девушки стремительно развеивалась, а вместе с тем поверх ложилась крепкая пелена всяческих надуманных доводов. Разведчик еще никогда не чувствовал себя настолько глупо, несмотря на то, что в глупых ситуациях он бывал далеко не единожды. И казалось бы ничего такого, всего то какой-то "джентльмен" выказал свое внимание даме, но для Мельникова это виделась куда более серьезным проступком, чем было или могло быть на самом деле.
Он вздрогнул, когда таксист пробубнил что-то вроде: "Приехали". Похоже, он успел задремать, пока они с Джейн ехали домой. Только сейчас он действительно ощутил, насколько он устал, и что еще хуже, насколько он был пьян. Разлепив глаза, мужчина обнаружил, что не может сфокусироваться на лице таксиста, который судя по всему выжидал, когда ему оплатят его услуги. Всунув в руку водителя пару купюр, он в развалку выбрался из такси, и последовал за Джейн, которая явно не была настроена долго ожидать его. 
Разведчик уже успел представить во всех красках, как чудесен будет сон на мягком, но скрипучем диване. К сожалению, он не помещался на него до конца в силу своего немаленького роста, однако выбирать не приходилось, а сейчас и вовсе его это интересовало в самую последнюю очередь. Он даже почти забыл про свою ярость, решив, что утром обязательно разорвет пласт молчания между ним и Джейн, как вдруг кто-то с силой навалился на него. И удивило его даже не это, а то, с какой легкостью его тело обвалилось на пол. В любой другой ситуации он бы уже давно переламывал кости противника, которому бы едва удалось бы повалить его, но не сейчас. Похоже, концентрация его внимания ушла в неизвестном направлении, оставив его с одними лишь инстинктами, которые едва ли отвечали требованиям для разведчиков. Ему определенно было больно,  но боль была какой-то плохо различимой, отдаленной, будто это только начало, и спустя какое-то время она даст знать о себе с новой силой. Голову неприятно садило, и это было вполне закономерным эффектом, после жесткого приземления затылка на твердый пол.
- Что за... - он собирался было выругаться, не стесняясь в выражениях, но Нордстром опередила его. Он совершенно не знал как реагировать на подобный выпад. Конечно мужчина бы без проблем отшвырнул бы девушку куда по дальше, чтобы преподать той урок. И едва ли она не понимала риск, на который себя подвергает, и это было еще одним большим вопросом для Ильи. Зачем ей это нужна? Чего она хочет этим добиться? Драки? Ссоры?
- Ты рехнулась? - выпалил мужчина, - Слезь с меня, если не хочешь, чтобы я тебя скинул, - звучало ли это как угроза? Возможно, хотя Мельников и не собирался вкладывать подобный смысл. Единственное чего он сейчас хотел, так это вздремнуть, и чтобы  никакие безумные женщины не пытались оседлать его. Что она вообще себе позволяла?
- Лучше бы поблагодарила, - он наблюдал за взъерошенной девушкой. Похоже, каждое его слово  только утверждало ее в чем-то, как в прочем и его. Например, он все больше убеждался в том, что девушка совершенно неуправляемая, а еще в том , что сегодня он все сделал именно так как надо.

Отредактировано John Sanders (2016-03-03 15:45:06)

Сколько он уж знал Джейн? Неделю, может быть две? Ну, уж точно не дольше. Странно, что дни, прожитые в Нью-Йорке вовсе не шли для него на счет. Он просто делал, что от него требовалось, плыл по течению, отбросив от себя все ненужные детали. А ведь, несмотря на то, что он чуть ли не наизусть знал досье англичанки, все же он совершенно не подозревал, что там может поступить столь стихийно, а главное сумасбродно. Она должна была хорошо понимать, что разведчик его уровня просто не станет терпеть действия, которые по его мнени, перечат успешному завершению плана. Другой вопрос, о чем думала она. Ведь Мельников рассчитывал на ее разумность, ему казалось, что он может себе это позволить. Девушка показала хорошие результаты при подготовке плана; держалась весьма сносно при обновлении гардероба; а также при полной смене декораций в квартире. Неужели он ошибся?
Он мысленно обругал себя, за то, что позволил Нордстром еще раз возыметь над ним действие, причем далеко не самого приятного характера. Девушка ощутимо встряхнула его, так что, Илья даже на мгновение изумился, сколько силы спрятано в столь хрупком существе. Впрочем, маленькие размеры нередко бывали даже преимуществом для бойца. Прежде всего, думалось Мельникову, из-за того, что противники были склонны недооценивать их силу. Однако мужчина решил предвосхитить будущие попытки Джейн, и схватил ту за запястья, дабы контролировать любые ее попытки принести ему дискомфорт.
- Сорвал участие? – беспристрастно спросил он, - Да плевать, что могли дать нам женщины! Это твоя роль быть такой же глупой женщиной. Считаешь себя умнее их? Прекрасно. Так обвела бы их вокруг пальца, показав, что ты ничем не отличаешься от них. По-твоему лучше дискредитировать Сандерса в глазах общественности? – он не кричал, вовсе нет. Ему не нужно было кричать, чтобы привлечь к себе внимание. Более того, ему не нужно было кричать, чтобы напускать страху. Все это он успешно проворачивал в свойственной для себя манере серьезности, вперемешку со свирепостью. Илья был из тех людей, которому достаточно одного взгляда, чтобы дать понять собеседнику, что он зол или в гневе.  Сейчас же, на удивление для самого себя, его злость еще не дошла до точки невозврата, когда бы он мог начать разбивать вещи, попадающиеся под руку. А может просто пока вблизи не было ни одной вещи, которую можно было разбить, разве что кроме Нордстром. В любой другой ситуации он бы конечно заехал бы противнику по какому-нибудь уязвимому месту. Но, к счастью, воспитание давало о себе знать, и бить девушку он себе позволить не мог, хотя вообще-то очень хотелось.
- Не получиться быть леди наполовину. А леди отведена определенная роль в обществе. И не я в этом виноват. Хочешь подраться с кем-то, так иди, дерись администрацией города, или устраивай митинги, или чем там еще тешат себя женщины? Только все это после завершения задания, - неужели так трудно было быть примерной невестой американца. Неужели Мельников так много требовал. Ей всего-то нужно было быть красивой и глупой. Что может быть легче, чем это? Но, видимо, это была очередная загадка в женщинах, которая, увы, не была подвластна Илье. И едва ли он бы хоть на секунду занимал бы себя подобными мыслями, если бы его партнерам не была девушка. И на что ему такое счастье?
- Ну нет. Обращать внимание на тебя как раз станут еще больше, так что этого ты как раз этого добилась. Кому не захочется пообщаться с дамой, которая заведомо расположена к общению с мужчинами? Думаешь, мужчины не любят легкую добычу? – он машинально сильнее сжал запястья девушки, мысленно представляя свои слова. А ведь правда, теперь им потребуется невозможно много времени, чтобы отмыться от дурной славы. И за все это он мог сказать своей лженевесте.
- Да? – с напором произнес разведчик, - И сколько я таких возможностей должен был тебе дать? Пять? Десять? Скажи цифру? -  с этими словами, он грубо сдернул девушку себя, пресекая ее попытки остановить его, - О каком лучшем свете ты говоришь, Джейн? К моей невесте с завидной регулярностью подкатывают мужчины, а я это должен это просто не замечать? И после этого я буду выглядеть как нормальный мужчина, которому не все равно на его женщину? Ты вот так думаешь? – настойчиво вопрошал он. Он совершенно не понимал мотивов девушку. Все, что та говорила, было исключительной чушью, и их разговор был заведомо бессмыслен. Так что он даже не понимал, для чего вообще говорит ей что-то. Но когда мужчина обнаружил, что лицо девушки внезапно стало ужасающе мокро от слез, он почувствовал, что должен что-то сказать. Вернее он не знал, что именно надо делать, особенно, учитывая, что все еще не чувствовал никакой вины на своих плечах. Более того, он привык быть равнодушным по отношению к женским слезам, ибо нередко это было лишь средством к достижению. Но не сегодня. Ему было крайне не по себе от слез Нордстром,  а, учитывая, что они были в замкнутом пространстве, так и вовсе. Возможно, в какой-то иной ситуации он мог бы на время куда-нибудь исчезнуть, перекантоваться в отеле или что-то вроде. Но ведь он был на задании, или любой шаг в сторону мог обернуться подозрением для них. Поэтому он просто молчал, уставившись на девушку.

Всего лишь на секунду, на одну еле заметную долю мгновение ему показалось, что все это ему знакомо. Кажется, люди называли это "déjà vu" - короткий миг, который видится повторением, чего-то, что уже когда-то случалась. Однако это было иным, или почти иным. Ведь он не помнил это кресло у стены, так как познакомился с ним только при въезде в эту квартиру, как не помнил и Джейн, и ее изумрудное платье, рассыпающиеся в рюше ближе к полу. Но ситуация, вот, что здесь было так похоже на его прошлое. В детстве он нередко наблюдал ссоры отца с матерью. Когда та пыталась отстаивать свое мнение, но, встречаясь  с полным безразличием со стороны отца, просто опускалась в безудержный плачь. Да и что ей оставалось? Военные люди не славились фейерверком чувств и эмоций. Военные люди, прошедшие войну и вовсе оказывались на грани потери своей человечности, или же наоборот целиком отдавали себя эмоциям, которые в конечном итоге просто сводили их с ума. Маленький Илья так часто видел эти представления, что невольно выбрал для себя одну из сторону. То была неизбежность, безоговорочно повешенная на ребенка. Хороший педагог знает, что юный разум склонен избирать для себя пример, к которому стоит идти. Увы, выбор этот в большинстве своем происходит бессознательно, а оттого до самого взросления невозможно до конца понять, какой из взрослых близ ребенка является путем становления личности.
Сегодня Мельников точно понял какой пример выбрал для себя он. Но он совершенно не понимал нравится ли ему то, к чему он пришел. Да и впрочем, разве стоило сравнивать столь разные ситуации по своей сути. Да, возможно, перед ним и стояла женщина, как когда то стояла перед отцом, возможно, он проявлял бездушие по отношению к ней, но ведь он не была его любовью, как была его мать отцу.
На его лице невольно выразилось удивление. И было оно следствием абсолютного непонимания слов Джейн. Разведчику это казалось обычной демагогией, в которую так любили вступать люди недалекие и не обремененные более серьезными делами. Любая пустота, будь она в словах и делах, рождалась в последствии безделья, проще говоря, от избытка свободного времени. Видимо, Нордстром не слишком то утомилась после долгого дня, наполненного разными впечатлениями. Может дело было в том, что для нее эти впечатления были вовсе не в новинку, в противопоставление Илье. Ведь подобные мероприятия весьма редко были наполнены персонажами вроде него, так как таким как оно едва ли удавалось избежать неловких пауз в общении с тамошним обществом.
- Я считаю тебя слишком умной, чтобы объяснять тебе прописные истины, - отпарировал мужчина, - Ни одному мужчине не будет интересна женщина, если он знает, что она верна другому, - это было так очевидно, что Илье хотелось прокричать это, и он бы это обязательно сделал, но, кажется его голос просто не был рассчитан для этого. Поэтому слова прозвучали по обычному размеренно и спокойно. Лишь взгляд, толи полный разочарования, толи гнева, выдавал в нем, что что-то в этой комнате не так. Он не хотел пересказывать все, то, о чем он знал уже не один десяток лет, и, что должна была знать любая девушка, хоть что-то понимающая в мужчинах. Но, по всему выходило, не так то проницательна была Джейн, как впрочем и Илья, который думал о ней несколько иначе.
- Я уже говорил тебе. Моя безопасность - моя забота, - да, безусловно ее забота была приятна. Но ведь он четко дал понять, что позаботится о себе сам. Вся ее помощь должна была заключаться в том, чтобы девушка просто напросто ему не мешала своими действиями. Всего то. Но и это, похоже, была неподъемная задача.
- Как, впрочем и твоя. Если ты забыла, то это я под прикрытием. А вот тебе продолжать здесь жить после завершения задания. Один неверный шаг и твоя жизнь накрыта тенью задания на всю оставшуюся жизнь, - он посмотрел на нее серьезно, надеясь на вразумительность. Надеясь, что ее лицо наконец станет сухим, и он перестанет чувствовать себя неловко, - Я в первые в партнерстве с женщиной. Думающей или не думающей другой вопрос. Думай, если хочешь, но доноси это да меня.
Несмотря на то, что беседа весьма злила его, до сего момента ему успешно удавалось скрыть свое негодование. Как это выглядело правда, он мало представлял, учитывая, прибывающую в нем жидкость с высоким градусом. Возможно, это было бесполезной ссорой, а может и продуктивным общением, но, едва ли Мельников видел что-то кроме первого. Уж больно он был уперт, больно уверен в себе. Так уж его воспитали, шаг назад расценивался как предательство, сомнение в себе верной смертью. Это было чем-то вроде мантры для ребенка военного.
- Если бы я любил.. - начал было разведчик, но замялся. Он не знал, что сказать, потому что эта тема была для него не то, что запретной, а скорее неизвестной. Пускай он и чувствовал что-то похожее на любовь, но сам он был не уверен, в том, она ли это была, и вообще правильно ли то чувство было. Наверное, он задавал себе слишком много вопросов, в те дни когда стоило просто отдаться собственным ощущением. Но то, что было обычно делом для других людей, для Ильи было невообразимым фокусом, секрет которого никогда не бывает раскрыт.
- Ты лезешь в ненужные дебри, Джейн, - разведчик снова заговорил, только когда отвернулся, чтобы взглянуть в окно, - Это нам ненужно, - это он повторил скорее для себя. Ведь это и вправду им было сейчас ненужно. Зачем говорить о какой-то любви, когда на кону их жизни. Конечно, он знал, что женщины особенно тают по романом, где любовь тесно переплетается с темой смерти, но он думал, что подобное должно быть чуждо бывшей шпионке. Однако, она вовсе не собиралась прекращать этот разговор, и это начинало его всерьез беспокоить. А когда его что-то беспокоило, и он не видел из этого выходов, Мельников начинал злиться. А до этого лучше стоило не доводить. И он как никто другой старался придерживаться этого правила. И так как сейчас в его запасе не находилось никаких слов, чтобы пресечь действия Нордстром, он предпочел действия.
- Мне лучше уйти, - его кулаки машинально сжались, и он почти чувствовал как на шее пульсировали вены. Еще чуть-чуть и, стоявший неподалеку стакан мог превратиться с осколки, впившиеся в кожу его ладони. Джейн раздражала его, раздражала так сильно, что впору было всунуть кляп ей в рот и оставить так до утра, чтобы мужчина мог выспаться хотя бы пару часов. Но, похоже, покинуть квартиру было единственным выходом, чтобы не допустить материальных или человеческих жертв.

Отредактировано John Sanders (2016-03-09 12:39:03)

Он уже был практически в дверях, перед этим наспех схватив черный пиджак, который был неаккуратно распластан на полу. Он уже представил себе, как вдыхает ароматы задымленного, вечернего Нью-Йорка, и ему даже показалось, что все это не так уже плохо, как виделось ему раньше. Пройтись по слегка освещенному пятому авеню, рассматривая счастливые, улыбчивые лица, лица,  совершенно не свойственные русских. Запомнить тяжелую архитектуру, расцветающего нового тысячелетия, как запоминал разведчик все места, ибо каждое из них могло стать последним для него. Впрочем это было тем хорошим отпечатком его работы, всегда искать что-то новое, наслаждаться этим новым, запоминать. Быть незамысловатым фотоаппаратом, который никогда не оставит после себя фотокарточек, но зато сохранит ту невидимую память, способную согреть в тяжелые времена.
Еще шаг разделял разведчика от спокойствия, но Джейн не зря была когда-то шпионом. Девушка знала, как можно пресечь попытку Мельникова исчезнуть. Увы, также она хорошо освоила тактику, как наилучшим способом взбесить его. Не то чтобы она сказала что-то криминальное. Более того, Нордстром была весьма справедлива в своих изречениях, однако правда как известно далеко не всегда оборачивается белой картой.
Мельников решил выслушать девушку. Так или иначе а уйти он мог в любой момент, и едва ли маленькая англичанка могла ему помешать. Силой уж точно. Но ее вклад в задание был и вправду столь велик, что откажись он от ее помощи, и начальство быстро бы сослало бы его в место мало напоминающее курорт. Во всей этой злости, чересчур часто он позволял себе забыть об истинных целях своего пребывания в этом городе. Ведь не он был нужен Джейн, а она нужна была ему. Это ведь он пока не знал практически ни одной улочки в Нью-Йорке, а она была его проводником. Это она смиренно согласилась предоставить свою квартиру для реализации планов русской разведки, хоть ей это и было едва ли на руку. Так и кто тогда поступал согласно уставу, а кто нет? В этом и была основная проблема. Устав, для Мельникова был превыше всего, превыше логики, справедливости и просто человеческих отношений. Еще неделю назад он бы несомненно убил бы Нордстром, если бы вдруг ему приказали это свыше. Как и убил бы любого другого, чья смерть требовалась русской разведке. Он так глубоко зарылся в уставе, что просто перестал трезво оценивать, что правильно, а что нет. Что человечно, а что сравнимо разве что с животными инстинктами. И Илья не мог остановиться. Ведь все что он знал про себя было его собственными взглядами на него самого. А человеку просто необходимо мнение со стороны, иначе не ровен час, потеряться в ложных понятиях.
- Продолжай, - Мельников знал, что в ее запасе еще много речей. Несмотря на то, что с первого взгляда Джейн казалось весьма апатичной по отношению к общению, сказать ей всегда было что. Для того чтобы понять это, не требовалось недель, месяцев или лет, достаточно было одного дня. Есть такие характеристики, которые невозможно не заметить в человеке, если ты хоть чуточку заинтересован в общении с ним. Был ли заинтересован Илья в общении с Нордстром? Едва ли. Однако он был заинтересован во взаимодействии с ней, а одно неизбежно вытекало из другого. Порой неизбежность работы давила на разведчика гранитной плитой. И, если бы он мог сделать шаг в сторону, он бы незамедлительно схватил свой чемодан из комнаты Джейн, и отправился обратно в Россию, чтобы продолжить службу на родине. Он представлял свою жизнь без службы, а служба была невозможно без успешно пройденного задания в тылу врага. Посему девушка была неизбежностью в его жизни, как бывает неизбежностью скорая, но все равно внезапная смерть.
Последняя фраза Джейн оборвала в нем невидимую нить контроля, которая и так лоснилась весь последний час. Он почти что слышал этот звонкий рывок где-то у себя в мозгу, когда его рука ухватилась за что-то гладкое и холодное. А потом хлесткий удар сразу двух концов ниток прямо по нервным окончаниям в нем, и вот уже стакан хрустит под его твердой, но мягкой для стекла ладонью. Он чувствовал режущую боль, но она была как будто не настоящей, как будто приходящей далеко из прошлого, как и воспоминания, взбудораженные Нордстром. Мельников просто отряхнул руку, будто к ладони всего на всего прилип лист, нежеланно упавший с веток. В его глазах на секунду сверкнул огонек безумия, но в лице его ничего не изменилось. Он все также смотрел на Джейн, которая, похоже, наблюдала за его руками или рукой, он не знал точно. Куда она вообще смотрела?
Разведчик двинулся на нее, и резко прижал ту к стене обеими ладонями. Он почти что чувствовал, как ткань платья впитывает кровь, впрочем краем глаза он это точно видел. Вдох, выдох. Как ясно Мельников ощущал теперь ее жизнь в своих руках. Это была не та опасность, что сегодня на мероприятии, когда он знал точно, что сможет защитить ее. Когда он знал точно от кого защищает ее. Но почему-то девушка не хотела этого понимать или просто не знала, каких сил требует от Ильи это задание. Он привык быть с равным себе, а теперь он чувствовал бесконечную ответственность, а иногда даже страх. Что если кто-то узнает? Что, если она плохо сыграет свою роль? Что, если все зайдет слишком далеко?
- Тебе лучше замолчать, Джейн, - задыхаясь от злобы произнес мужчина. Что еще он мог сказать ей? Угрозы, то, что он умел лучше всего на свете. Коммуникабельность то, что ему было не дано от слова совсем. А жаль.

С чего все начинается? С крика, мольбы, слез. А потом, потом лишь короткий взгляд и тишина. Вот вы когда-нибудь слышали тишину, которую порождает смерть? Она непохожа на тишину одиночества, тишину полей, лесов, одиночной камеры, ведь ничто не сможет сравниться с той самой, стоит услышать ее лишь единожды. Ни одна ночь не пройдет без отблесков прошлого. Разного прошлого, это будут родственники, первая любовь, поездка за границу или новая игрушка, все, что угодного смешается в будущих снах. Но тишина, она останется с вами навсегда, безвозвратно, неискупимо. Дъявол всегда взымает плату за свои проделки. И видимо тишина порождение его  планов.
Каким бы Мельников не был непробиваемым на вид, в себе же он каждодневно переживал следствия своих поступков. Сколько на его руках было крови? Счет шел на сотню, если не больше. Так или иначе, он бы не смог вспомнить, да и не хотел. Ему хватало ночных кошмаров, из-за которых он просыпался то в холодном поту, то с жуткой горячкой. Это было его тайной, но не той тайной, о которой стоит рассказывать, чтобы облегчить свою душу. Разведчик знал, что плата должна настигнуть его, и, возможно в своей извращенной форме наслаждался своими психологическими мучениями.
Илья не собирался ее бить. Именно поэтому он собирался покинуть квартиру, чтобы ни в коем случае не нанести девушке травму. Он слишком хорошо знал последствия своей вспыльчивости, и все еще удручающе плохо знал до чего он может дойти во взаимодействии с англичанкой. Не исключено было, что все бы обошлось не ринься он  к выходу, а что если нет. Если бы она попалась под горячую руку? Задание было бы провалено. Нет, вовсе не для русской разведки, а конкретно для Мельникова. Неужели он бы позволил себе находиться близ Джейн, после такого поступка. Жить под ее крышей. Называть ее невестой? Нет, даже он не смог бы переступить через себя, случись с ним что-то подобное. Конечно он бил женщин. И не одну, и даже не десять. Но все они были его противниками. Все они так же как он пытались его убить, и это было всего лишь самозащитой или заданием.
Ее слова оказали на мужчину отрезвляющий эффект, почти что цепенеющий. Мельников вдруг посмотрел на нее совершенно другими глазами. Но какими именно он не мог понять. Это не было жалостью, не было раскаяньем, это даже не было ненавистью. Его удивляло, что ей удалось остановить его гнев и обратить во что-то совершенно иное.  Он вдруг увидел себя со стороны, да и все со стороны. Оглядевшись, разведчик обнаружил неподалеку окровавленные осколки, ведущие прямо к ним. Его руки также были в крови, и он уже испугался, что обнаружит где-то на теле Джейн рану. Головой он понимал, что все очевидно, и виновники алых следов стеклянные осколки, но отголоски чего-то невразумительного нашептывали ему сумасшедшие предположения. Илья лихорадочно ощупал девушку, которая на вид была вполне себе здорова, и даже немного с румянцем.
Он попятился от своей лженевесты, пока не уперся в диван и не обвалился на него практически бес сил. Упершись локтями в колени и, положив ладони на глаза, он стал перебирать в голове все беспорядочные мысли, что одна быстрее другой появлялись в его голове. Он не понимал, как так вышло, что шпионке, некогда бывшей в лучших рядах британской армии, приходится складывать руки, чтобы обуздать своего напарника. Как так вышло, что обычная ссора пробуждает в нем зверя, а обычный разговор не рождает ничего кроме сухой прямолинейности. Возможно, он и не заметил как стал полной копией своего погибшего отца. Так значит вот, что его ждет? Одиночество, укутанное в подобие семьи, которая тебя не переваривает. Уставы и приказы, которые цениться больше, чем любая человеческая жизнь, будь то твой ребенок или твоя любовь.
Сам того не осознавая, Илья замотал головой.
- Так это единственное, как можно меня побороть? – тихий бас был еле слышен, но Мельников сейчас мало заботился о своей слышимости, - Значит ударить тебя, да? – сквозь ладони он смотрел на девушку, ожидая, что та как-то разубедит его. Ожидая чего-то, чего он и сам и не знал. В конце концов, что она могла ответить ему? Чтобы он сам себе ответил? Наверное, то, что удар и вправду весьма хитрое решение, для того, чтобы сломить разведчика. И, возможно, в этом Джейн была на два шага впереди него.
- Ты что думаешь, я бью людей, чтобы мне полегчало? Кто же я Джейн? Кем ты меня считаешь? – разведчик резко встал, отчего ему на мгновение показалось, что он  вот-вот потеряет сознание. К счастью, воинская подготовка дала о себе знать, и уже через секунду он снова нависал над Мисс Нордстром.

В ушах раздавался тихий, вкрадчивый голос. Илья точно знал его.
"Доверие блажь простаков. Ты не самодостаточен, если позволяешь убедить себя в обратном. Все, что у тебя есть - ты. Все кому ты можешь доверить - ты. И то не так часто как хотелось бы. В этом и есть загадка мироздания. Никогда не знаешь, когда разум подбросит тебе гнильцу, оставив тебя в дураках." Как много он слышал нравоучений от отца. Как много он размышлял над правильностью его слов, и приходил к согласию с ним. Да и у него не было иного выбора. Вернее был, но он об этом просто не знал. Отец был его первым начальством, которого не стоило злить. Приказы которого незамедлительно должны были исполняться, иначе исход был непредсказуем. Бывало по утру, после очередного проступка, отец поднимал его не свет не заря. Маленький Илья вглядывался в единственное окно в своей комнате, и видел лишь тьму, неохотно проигрывающую закату. Схватив мальчика подмышку отец безжалостно тащил его за собой, а когда тот, не поспевая, смел свалиться в лужу, он только наблюдал за тем как тот поднимается, с укором, который запомнился Мельникову на всю жизнь. А потом, будущий разведчик бежал, полз, задыхался, получал тониками прутиками по спине, рукам и шее, когда силы наконец покидали его. И он всячески старался избежать любой остановки, потому что с каждым разом наказание было все сильнее и сильнее. И только когда солнце поднималось высоко-высоко, только тогда отец прекращал свои зверства и, они вдвоем возвращались домой. 
Его шили, с упорством, которому позавидовал бы любой лентяй. Он был полотном своего отца. А полотно состоит только из тех тканей, что имеется в арсенала у швеи. И Старший Мельников постарался вложить в сына все, что у него имелось за душой, кроме разве что самой души.
И он не понимал, как же можно иначе? Как же это довериться человеку, которого ты знаешь всего пару недель. Как же брать в расчет характеристики кого-то кроме себя. Ведь он был одиночкой, причем в самой что ни на есть запущенной форуме.
Но все что Джейн говорила, было чистой правдой. И разведчик сам все это знал, но как известно, знания требуют слов, которые могут превратить их как в материальное зло, так и в материальное добро. От нее же это звучало как диагноз, а может как приговор, которые не подлежал обжалованию.
- Ты не препятствие, - его слова источали холодность, холодность, которую он испытывал по отношению к себе. За то, что позволил Джейн так думать о себе, да и о нем в придачу. Он понимал, что разочаровал ее. И неважно, что он изначально не вселял лучших надежд. Что можно было взять с разведчика, который славиться своими одиночными заданиями? Как он вообще мог подумать, что справиться в планами в слиянии с девушкой. Неужели больше не было ни одного кандидата, которого можно было бы отправить сюда в Нью-Йорк, к Мисс Нордстром.
Он не хотел больше говорить про сегодняшний вечер, как и про задание в целом. Разговоры об этом явно не было их точкой соприкосновения. Того и гляди он снова выйдет из себя в порыве своей критичности, а девушка снова предложит себя в качестве груши, и вуаля, все как по маслу.
Мельников чувствовал себя виноватым, но не за то, что сделал с тем незнакомцем, а за то, что девушке пришлось его обнимать. Ему думалось, что все это из-за жалости, иначе с чего такая как она может себя так вести по отношению к Илье. Чем он собственно заслужил это? Разбитым стаканом, неверием в нее, игнорированием ее мнения? Но ему определенно было приятно, и, если бы не гадкие мысли о своей вине, так он бы и вовсе позволил себе забыться на добрые пару минут. В любом случае эти короткие секунды тишины были чем-то вроде бальзама, особенно, учитывая головную боль, которую все это время мужчина успешно игнорировал.
Однако спокойствие на то и ценно, что оно не бесконечно, и когда Джейн снова заговорила, он решил во чтобы то не стало вернуть им безмолвие, которое казалось бы мирило их непохожие нравы. Сняв руки девушки с себя, он развернулся, и обнаружил, что его голова находиться ровно над ее макушкой. Как странно, ведь когда они отправлялись на выставку парикмахер изобразил из ее волос привлекательное подобие пучка. А сейчас большинство локонов были безжалостно выдернуты из общей массы, чтобы обрамить ее плечи, лицо и шею. А кровь на платье только пуще придавала девушке образ толи сумасшедшей, толи пленницы. Однако ничто из этого не уродовало ее, а только придавало ощущения беззащитности. Когда еще Илья смог бы увидеть в ней это? Вот ее глаза, почти что аккуратный носик, если бы не перелом, который так явно просматривался вдоль переносицы. До сегодняшнего дня Мельников не задумывался, почему бывшая шпионка сохранила столь привлекательный внешний вид, учитывая количество передряг, в которые она попадала. Чтож, возможно, те, кто менее заботится о своей внешности, получает в награду удачу?
Разведчик и сам не заметил, как уже с минуту уставился на нее, в то время, как та удивленно наблюдала за тем, что же это происходил с Мельниковым. Он бы и сам не ответил, что это с ним происходит. Слишком много всего в этот день, моря алкоголя, новых знакомств, и разочарований. Это было просто слишком для человека вроде Ильи, возможно поэтому что-то в его действиях сегодня пошло не так. Например, его руки, вовсе не должны были оказаться на талии у девушки, и уж точно он бы не стал прижимать ее к себе с такой силой. А лучшим место для его лица сейчас была бы подушка, или салат, если бы он остался на выставке, но не как не волосы англичанки, аромат которых он позволил себе вдыхать невольно для самого себя. Но если уж нарушать все поставленные границы, так идти до конца. А в целеустремленности Мельников уступал разве что Нордстром, которая в данную секунду едва ли смогла бы как-то помешать ему. Правда на секунду ему показалась, что та сейчас заедет ему чем-нибудь тяжелым по лицу, а то и сразу по голове. Однако, он уже чувствовал ее неровное дыхание на своей щеке, когда его губы ощутили мягкую кожу чужих губ.

Всегда существует тонкая грань между желанием и симпатией, похотью и любовью, ненавистью и жестокостью. Подобно изящной жар птице, скрывающей в своем нутре тьму, человеческая суть скрывает в себе два обличия. Загадкой является то, что из этого обличия свет, что тьма. Один сказал бы, что стороны монеты не имеют существенных различий, и отличаются лишь тем с какой стороны взглянуть на нее. А будь она странным браком, имея на обеих сторонах решку, даже вековой мудрец не отыщет отличия, если не сделать характерный рубец на одной из них.  И будь человек не человеком, а монетой, едва ли у него была возможность столь искусно скрывать свои рубцы.
Где была та самая тонкая грань для разведчика Мельникова? Этот вопрос не то чтобы новым по своей сути, но весьма странным для сути Ильи. Границы для него всегда были несущественным фактором, вернее вовсе несуществующим. Он делал, если чего-то хотел, и не делал, если не хотел. Правила были одновременно просто и закономерны, минуя всяческие полумеры. Кто-то скажет, что подобный подход заметно отдает максимализмом, но едва ли это когда либо смущало Мельникова, которого заботил разве что результат. По крайне мере до сегодняшнего дня, до этой минуты, которая походила на толстый канат, из которого выпускают по одной ниточки. Он не вдел стрелок часов, не слышал их ход, но точно знал, что время странным образом замедлилось. Толи виной тому было его чудовищное опьянение, толи не менее чудовищная отрезвление, так или иначе ни то, ни другое не было фактом. Как и не было фактом, то, что происходило в эту секунду.
Сказка ли, сон или может виденье? Все это было бы более правдоподобным оправданием происходящего. Все кроме реальности звучало бы куда правдивее для Ильи, да и впрочем для всех, кто его знал. Пересечь устав, чтобы сделать что? Чтобы поддаться чарам девушки, появившийся в поле его зрения впервые за долгое время? Казалось бы куда глупее. Поддаться инстинктам в то время, как разведка ждет от него правильных, взвешенных решений и действий. Увы, как бы он не хотел думать, и как бы не думали другие, он все же не был роботом. И этот поцелуй подтверждал сполна его человечность, ну или хотя бы маленькую ее долю.
Уголки его губ приподнялись в улыбке, когда он понял, что девушка разделяет его желание. Она могла подумать, что он усмехается себя, ей, впрочем неважно. Все это было неважно. В его руках была вольная птица, которая в любой момент могла взмахнуть крыльями и исчезнуть, подобно сну после пробуждения. И он каждую секунду ждал того, что это произойдет, наверное, он даже хотел, чтобы это произошло, иначе могло случиться неизбежное. Мельников почти не чувствовал мягкость ее губ, ведь его собственные будто онемели, вино определенно действовало на него странным образом. Однако он был благодарен этому напитку. Впервые за долгое время он делал то чего хотел, не взирая на обстоятельства, причины и приказы. Солоноватый вкус ее губ усиливал жажду воды, а вместе с тем усиливалась и иная жажда, рождающая в мужчине недостойные мысли, которые он старался отогнать всеми возможными способами.
Его руки плавно перемещались по ее спине, будто по хрупкой вазе, прикоснуться к которой позволяют только избранным. Шелк сам притягивал прикосновения, позволяя подушечкам пальцев скользить по волнующим изгибам женского тела. Подобно волне, направляющей фрегат, изумрудная ткань направляла его ладони, она шептала, подталкивала, манила. Так манит пища после долгих дней голодания, или вода в местности, которая познала засуху. Разведчик почти слышал шелест ткани, почти слышал стук ее сердце, да и сам он был этим стуком. Он раздавался прямо у него в голове, то и дело поражая нервные окончания, делая ее все более чугунной. Но казалось это происходило где-то вне его, или просто не с ним. Это было отголосками той правды, что была здесь и сейчас.
Ее ладонь на губах мужчины была по меньшей мере странным условием в их переменных. Он приоткрыл глаза и взглянул на девушку, желая увидеть ответ на этот немой вопрос или немое предложение. Неужели теперь она решил ступить назад. Сейчас, когда он так ясно понял, что именно она ждала этого. Иначе как объяснить все ее действия, ему казалось, что она вела упорную манипуляторскую игру, и результат должен был сполна удовлетворить ее. Неужели он ошибся? Снова?
Илья отпрянул, как наверняка отпрянул бы любой в такой ситуации. Ну или тот, кто умеет себя сдерживать. А Мельников это умел, по крайне мере в те моменты, когда никто не доводил его до белого коленья. В его глазах читалось разочарование, возможно даже в самом себе. Может он просто сделал что-то не так и из-за этого Джейн поняла, что все это более, чем плохая идея? А может она просто оказалась куда разумнее его и поняла, что, если они продолжат это осложнит их задание. Разведчик предпочел принять последнее, ведь и сам он об этом думал.
- Ты права, - он кивнул как бы самому себе, понимая, насколько абсурден он был в своих попытках заполучить девушку вроде Нордстром, - Это плохая идея. Прости меня, этого больше не повторится.